Что может делать симпатичная одинокая девушка вечером? Среднестатистическая жительница Нью-Йорка явно проводила бы время в баре с друзьями или зажигала на очередной отпадной вечеринке. Вот только Романофф не относилась к разряду среднестатистических жительниц Нью-Йорка. Поэтому не было ничего удивительного в том, что она находилась в спортивном зале, отрабатывая уже давно знакомые приемы. Она чувствовала легкую усталость, но готова была выполнить ещё несколько упражнений прежде, чем отправиться домой, отдыхать. Её планы прервал один телефонный звонок. Наташа посмотрела на черный телефон, что лежал на лавочке рядом со спортивной сумкой. Тонкие пальцы подняли аппарат, а потом она провела кончиком пальца по экрану, отвечая на звонок.
- Романофф. – бросила она в трубку. На том конце провода послышался голос оператора. Она передавала указания, которые до этого передали ей. Лицо Наташи становилось все более серьезным с каждой минутой. Тряхнув рыжеволосой головой, она посмотрела на свое отражение в зеркале. Зеленые глаза пристально разглядывали картинку, что отражалась в зеркальной поверхности. – Это работа автономной группы. – проговорила она в ответ на слова диспетчера. Действительно металюди или как их там могли именовать сотрудники научных отделов Щ.И.Т.а не совсем по её специализации, но есть такие вещи, как приказ к примеру. Их принято выполнять по принципу «Приказы не обсуждаются», даже если с таким утверждением рыжая действительно могла поспорить. Русская выслушала информацию о том, что там критическая ситуация, а автономная группа где-то на другом конце света и не успеет добраться сюда. Она самый оптимальный агент для данного задания. Какая-то несуразно придуманная глупость, но спорить девушка не стала. Она прожила уже 87 лет и вполне научилась понимать, когда стоит спорить, а когда лучше покориться и выполнить то, что от неё требуют. Сейчас была ситуация, когда стоило покориться. – Принято. – согласилась она и тут же отключилась. Если копы вызвали такую подмогу, значит ситуация там действительно плохая. Подхватив свою спортивную сумку и полотенце, она направилась в сторону раздевалки.
***
Погода оставляла желать лучшего. Дождь лил как из ведра. В такую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит, а она сейчас должна была пересечь пусть не большое расстояние до штаба полиции. Её спортивная машина не могла подъехать ближе благодаря полицейским машинам, что перекрыли движение. Сделав глубокий вдох, она вышла из машины и быстрым шагом направилась к штабу. Небо не скупилось на влагу, которая лилась с неба. Тяжелые свинцовые тучи давили на жителей города. Мимолетно взглянув на них, она заметила, что тучи становятся лишь тяжелее. Темные очертания разрезали молнии, словно ножом разрезали масло. Кажется, с утра передавали штормовое предупреждение, но она не обратила на это никакого внимания. Шпионка подняла ворот своей курточки пытаясь защититься от ледяных капель и пронизывающего ветра. Кто-то из офицеров открыл перед Наташей дверь. Она проскользнула внутрь небольшого вагончика, который больше походил на улей. Полицейские отслеживали ситуацию и пытались найти выход из сложившейся ситуации.
- Кто здесь за главного? – поинтересовалась шпионка у кучи полицейских, которые первые несколько минут не обращали на неё внимание.
- Капитан МакГаррет. – бросил высокий симпатичный мужчина с волевым выражением на лице. Его карие глаза внимательно изучали агента Щ.И.Т.а. Романофф спокойно выдержала его взгляд. – Вы из Щ.И.Т.а? – в его голосе слышались нотки недоверия. Да и можно было бы его понять, но сейчас ей было не до сантиментов и длинных рассказов.
- Агент Романофф. Мне нужно все, что у Вас есть на данный момент. – она посмотрела прямо в глаза капитану спецназа, который взял руководство операцией на себя. Несколько минут они играли в гляделки. Потом мужчина все же указал на один из столов и попросил офицера освободить место.
- Все, что у нас есть это трупы, которые мы не можем забрать. Один неизвестный парень, а также запрет на проведение каких-либо операций без вашего разрешения. – нажав несколько несложных комбинаций мужчина вывел на экран запись из камер видео наблюдения, которые им удалось достать. – Вот запись камер. – больше МакГаррет не стал ничего комментировать за, что русская была ему благодарна. Зеленные глаза впились в экран монитора, изучая все, что там будет показано. Картинка её не радовала. Этому парню было совершенно все равно кого убивать и как, а в том, что он обладает сверхъестественными способностями, она не сомневалась. Пришлось несколько раз просмотреть видео, чтобы отметить все мелкие детали, что могли показаться офицерам незначительными. Так часто бывало, что полиция не обращала внимание на самые важные детали.
- Что собираетесь делать? – поинтересовался мужчина. Видимо ему было интересно, что сделает одна девушка против такого психа. Что ж с одним психом, она уже имела дело и стала одной из тех, кто его остановил. Так, что была уверена в том, что с этим сможет справиться.
- Собираюсь войти туда и разобраться с ним. – с легкой усмешкой бросила ему в ответ Наташа. Мужчина видимо собирался воспротивиться этому. Судя по всему, он не привык, когда ни командуют. Был слишком упрямым для этого. Ко всему страдал синдромом спасения мира и всегда бежал впереди планеты всей. В этот раз ему не повезло. – Вы остаетесь здесь и ждете дальнейших распоряжений. – резко отодвинув стул она поднялась со своего места. Если ещё несколько минут назад у неё в голове было слишком много посторонней информации, то в данную минуту она полностью сосредоточилась на выполнении поставленного задания. Войти в больницу, найти этого «Джона Доу», а после в наручниках доставить по назначению. На первый взгляд все просто, но она не хуже других знала, что никогда и ничего не бывает просто.
***
Она видела много смертей. Убивала сама. Но сейчас…. От того, что она увидела на этом этаже, в горле образовывался ком, а все содержимое желудка после ужина просилось на прогулку. Каким бы подготовленным бойцом не оказалась она или кто-то другой все равно увиденное здесь напоминало ядерную атаку на Хиросиму и Нагаски вместе взятыми. «Что здесь твориться?» - мысленно задалась вопросом она. Да только никто не ответил бы на этот вопрос. Она сжимала в руке оружие, а внутри все было натянуто, сжато в пружину, которая готова была сработать в любой момент и отразить атаку. Самой атаки не последовало, но опасность витала в воздухе. Рыжая прошла по коридору, который ранее видела на видео с камер наблюдения. Теперь же она сама находилась в этом коридоре. Понимала, что все пострадавшие всего лишь пушечное мясо, которое потом следует передать в утилизацию, как бы это не звучало. А вот и коридор, куда направился неизвестный. Впереди были всего лишь одни двери. Судя по всему кабинет кого-то важного, но увы стекла в дверях практически не осталось и не прочитать кто раньше был его директором. Зато она четко видела мужской силуэт, что сидел за столом. Романофф осторожно вошла в кабинет и замерла на его пороге. Дуло пистолета было направлено на неизвестного, который совершенно не обращал на неё внимания и что-то записывал.

Джорджина глубоко вздохнула, отвлекаясь от своего занятия, пару раз моргнула, чтобы прогнать непрошеную сонливость и откинулась на спинку неудобного стула. Она сидела в этой комнату уже около часа, может быть чуть больше, и заполняла медицинские карты. Наверное, из всей работы, которой ей приходилось выполнять, будучи врачом терапевтом, это была самая скучная, но при этом еще и самая спокойная часть. Писанина давала передышку, и в такие моменты Джорджи иногда казалось, что она просто спит с открытыми глазами, машинально заполняя журналы и карточки. Возвращение в "реальность" к пациентам и вечной суете, которую Джорджи тоже никогда не жаловала, было еще одним неприятным инцидентом. Словно ты какое-то время жил один где-то на опушке леса у озера, компанию тебе составляла только любимая собака, ты завтракал на веранде, ловил рыбу в тишине и курил трубку по вечерам. А потом на это место приехали рабочие, настроили парковок, торговых центров и крупных развязок, а ты вместе со своим маленьким домиком оказался в сердце этого круговорота. Оглушает, как ушат холодной воды, внезапно вылитой на голову, правда?
Но человек, как известно, привыкает ко всему. Вот и она привыкла к бегству от одного пациента к другому, к несчастным родственникам, слезно умоляющим сделать для их дяди/брата/матери все возможное, к бесполезности медсестер, к бессонным ночам, к усталости, которая буквально валит с ног... Ко всему тому, на что обычный незнакомец, посмотрев один раз, ужаснется, а потом назовет докторов сумасшедшими мазохистами. И он наверное будет прав. Ни один нормальный человек не согласится променять свою тихую комфортную жизнь на суматоху и нервотрепку. Такое могут вытерпеть лишь те, кто чувствует в работе врача свое призвание. Они бесконечно преданны своему делу. И хотя сама Джорджина никогда особенно не задумывалась, является ли она одним из таких людей, она работала так же много, как и все остальные. Она отдавала клинике всю себя, забывая о том, что происходит за пределами этих стен. Иногда, когда она выходила утром из больницы, ей казалось, что она попала в совершенно другой мир. Он был намного проще и счастливее, чем тот, где Миллер провела последние сутки. Клиника часто напоминала ей ад, населенный самыми страшными, противными и странными людьми, живущими на планете. Но вместе с тем, она казалась раем. Ведь наряду со смертью, постоянно присутствующей в этом месте, здесь была жизнь - бурлящая, отвоеванная в последние секунды, еще теплящаяся. Это была игра, игра жизни и смерти, и Джорджи принимала в ней непосредственное участие. Звучит ужасно, но это было даже забавно, ведь никогда не знаешь, кто победит сегодня, именно в этом конкретном случае. Джорджина не любила проигрывать, но когда ей удавалось вырвать очередного больного из лап смерти, она оставалась довольной. За это её работу можно было даже полюбить. И Миллер любила, или просто к ней привыкла. Или, может, она оставалась трудоголиком лишь потому, что дома её никто не ждал. В работе всегда легко забыться и спрятаться. И хотя Джорджи нравилось бывать в компании лишь себя любимой, сегодня она осталась на еще одну смену. Вечером её должен был заменить другой врач, но этого не случилось. Весна несла с собой не только начало нового года и любовь со всеми вытекающими "муси-пуси", но и череду простудных заболеваний. Болели не только пациенты, но и медики, персонала не хватало, в педиатрии сегодня вообще никого не было, поэтому Джорджи прикрывала их задницы тоже. Пока все было спокойно, но расслабляться нельзя. Со стороны может показаться, что ночь - время тихое, сонное, спокойное. А ведь она тоже была опасной. Авария по вине задремавшего водителя, внезапная остановка сердца во сне... Да мало ли что еще может случиться. Но все было довольно тихо, иначе какая-нибудь бестолковая дурочка-медсестричка обязательно бы прибежала и прокудахтала про очередное несчастье.
Джорджина решила, что с нее довольно. Пора встать и немного размяться, иначе она окончательно расслабится и начнет клевать носом. Её раздражало, что сегодня организм не желал оставаться в бодрствующем состоянии. Когда-то это давалось очень легко, а когда-то, как в такие ночи, приходилось бороться с собой. Хорошо, что у нее всегда оставался верный помощник в виде кофе. За ним то блондинка и отправилась, отложив стопку журналов на край стола и предварительно убедившись, что её чашка совсем пуста.

Смотря в глаза цвета виски вдруг ловлю себя на мысли о том, что могу сказать весь монолог своего начальника ещё до того момента, как он его произнесет. На самом деле я знала все слова и интонации. Такое происходило каждый раз, когда дело было важным, а моему шефу вдруг позвонят откуда-то сверху и дадут волшебный пинок. Тогда я оказывалась здесь. На самом деле необходимо сказать немного не так. Тогда меня вызывали для серьезного разговора. Этот разговор начинался со слов о том, что мы должны позаботиться о жителях города и наказать виновного в тяжком преступлении. Заканчивался же монолог все теми же высокопарными пафосными речами. Только потом, когда эта получасовая речь заканчивалась, он улыбался и смотрел мне в глаза с весельем. Потом говорил о том, что я все равно все знаю. Мне лишь оставалось кивнуть и произнести уже до боли знакомые слова, которые я просто обязана сказать. Обещания выполнить все и наказать виновного. Все это походило на какую-то непонятную игу. Скорее всего, это делалось для того, чтобы в случае чего сказать, что он говорил и делал внушения, а потом отправиться по своим делам с абсолютно чистым сердцем. Именно это происходило сейчас. Лишь время от времени кивала, соглашаясь с теми словами, что произносились. Потом разглаживала невидимые складки на своей юбке. Тонкие пальцы сжимают карандаш и рисуют какие-то непонятные иероглифы на полях блокнота. Она уже привыкла к этому. Такой ритуал повторялся примерно раз в месяц. Порой интервал увеличивался. Все зависело от того, как часто пресса давила на мэра, а мэр на моего шефа.
В этот раз причиной всему стало довольно большое расследование по одной группировке, что занималась всем, что только можно было найти в преступном мире. На самом деле к ним трудно было найти подход. Они были чисты по всем параметрам. Вернее могла бы высказаться так, все кого они подозревали в причастности к преступной группировке оказывался чист. Ни наркоотдел, ни все остальные кто были задействованы в расследовании, не приносили никакой пользы. Никогда не думала, что буду скучать по простым трупам и психованным маньякам. Разрабатывать такие дела, было намного сложнее и иногда мне казалось, что я не готова  к этому. Интуиция подсказывает мне, что я никогда не буду готова к таким делами. Иногда мне в голову приходят самые неожиданные мысли. При чем приходят они именно тогда, когда я их совершенно не жду. Вот и в этот раз совершенно не ожидано вспомнилось первое такое дело, над которым я работала вместе с боссом. Глупость, какая, но дело не имело никакого отношения к этому. Зато к этому имеет отношение убийство второго заместителя мэра Бостона. Это конечно была утрата. Мне искренне жаль его семью. Я прекрасно знаю, как это терять близкого тебе человека и все же это была удача. Самая настоящая удача.
Вы когда-нибудь выигрывали в лотерее? Когда-нибудь чувствовали себя победителем? Вот так я чувствовала себя в тот момент. Словно сорвала джек-пот в одном из самых крутых казино Вегаса. Пусть у моего выигрыша был вполне определенный род занятий, порой ужасный характер и приятная внешность, а ещё у него было имя. Детектив Ричард Данверс. Я охотно поверю, что если бы кто-то узнал про мои мысли в тот момент, то смело вызвал бы скорую, чтобы закрыть меня в психиатрической лечебнице. Но я то знала, что именно этот человек поможет мне свершить правосудие, но не только найти исполнителя убийства, но и достать того, кто стоит на самом верху. Того кто заказал это убийство. Но время шло. Мы топтались на месте. В наличии не было ни одной сносной версии, куча улик и ни одного подозреваемого. Именно поэтому я оказалась у шефа  в кабинете, смотрела в его глаза цвета виски и слушала его монолог, который к слову подходил к самому концу. Сделав виноватое выражение лица я старалась не за смеяться. Похоже, наш ритуал подходил к концу, и можно было возвращаться в свой кабинет, где меня ждал холодный кофе и куча бумаг. Кроме этого дела у меня было ещё несколько расследований, а также два или три судебных производства. Работа кипит, и она не имела права сосредотачиваться только на этом деле.
- Кэтрин. - от звуков собственного имени, что сорвалось с губ окружного прокурора, вдруг вздрогнула и постаралась сосредоточиться на том, что мне говорили. - Не хочу давить на тебя. Но если это дело тебе не по зубам я могу передать его кому-то другому. - а вот это не случиться никогда в жизни. Наверное, была достаточно упрямой, чтобы доказывать раз за разом, что не просто миловидная блондинка, а на самом деле хороший юрист. Чувствую, как губы изгибаются в улыбку.
- Я справлюсь, сэр. - едва эти слова успели сорваться с моих губ, как раздался стук в дверь. Позади меня отворилась дверь, и я услышала уже знакомый мне голос. С этим человеком мне хотелось бы общаться в самую последнюю очередь. Наверное, не только полицейские не любят ребят из службы внутренней безопасности.
- Простите, что помешал. Но вашего секретаря не было на месте, и я решил войти. - повернувшись к двери, увидела мужчину не высокого роста с небольшим пивным животиком. Его темные глаза внимательно изучали все, что происходило вокруг. Не нравился мне этот взгляд, как будто ты находишься перед взводом автоматчиков, который вот вот начнет стрелять. Я поднялась со своего места и уже собиралась двигаться в сторону выхода, когда мой дорогой начальник заговорил.
- Кэт, подожди. - он посмотрел на своего гостья и указал на стул, что был рядом с тем, где ранее сидела я. Хотя скорее эти стулья можно назвать удобными креслами. - Присаживайся. Мы уже закончили. - я посмотрела на босса с легким удивлением, но все же придала лицу самый доброжелательный вид. - Кэт, надеюсь вскоре узнать о продвижение в этом деле. - мне лишь оставалось кивнуть и направиться к выходу. Не знаю, по какой причине, но двигалась я медленно. Дело даже не в высоких каблуках, которые я обычно носила, как и яркие платья. Дело скорее в том, что мне не нравилось присутствие этого человека здесь. Похоже, мужчины не обращали внимание на мое присутствие или отсутствие. - Что привело тебя, Джонсон? - уже серьезным голосом поинтересовался прокурор у своего оппонента. В нем не было и намека на доброжелательность.
- Мы проводим расследование по одному детективу. - я как раз закрывала за собой дверь, когда услышала знакомую фамилию. - Денверс... - дослушать я не успела так, как пришлось закрывать дверь. Появилась секретарша. Улыбнувшись миловидной молоденькой девушке, стремительно покинула приемную и направилась к себе. Не обратила внимание на то, что там говорили  несколько знакомых, которых  встретила по пути. Интуиция, а ей я привыкла доверять, говорила о том, что ситуация выходила из под контроля. Отдел внутренней безопасности, который занялся Денверсом именно  сейчас. Это же не просто стечение обстоятельств. В такой бред я не верю.
Так стоп. Остановись и прекрати панику. Необходимо поговорить с тем, кто станет главным действующим лицом. К тому же все равно собиралась сегодня встретиться с детективом. Найдя мобильный телефон, она набрала Рика, оставалось только договориться о месте и времени встречи.

Похоже парень был из породы тех, кто может оценить красивые формы в любой модели. Не важно будет ли это автомобиль или симпатичная девушка. Лефевр уловила его взгляд, который он направил на машину из под капота, которой она только что вылезла. Потом же он пристально изучал её. Брюнетка усмехнулась. Она чувствовала его оценивающий взгляд каждой клеточкой своего тела. Би уже давно привыкла к таким взглядам. Мужчины редко воспринимали её всерьез, пока она не доказывала обратного. Да и обычно все видять лишь внешнюю упаковку. Им совершенно наплевать на то, что внутри. Это всем давно знакомо. Бланш позволила себе также изучить парня. Она не была снобом и умела оценить красоту, как мужчины так и женщины. Этот представитель сильной половины человечества выглядел на отлично.К тому же точно не напоминал кого-то из серой массы офисного планктона, которые привыкли круглогодично и круглочуточно носить одни и те же костюмы и рубашки. Они даже не помнили о существовании совершенно другого вида одежды и жизни. Бланш к тому же была уверена в том, что он прекрасно знает себе цену. Привык играть женскими сердцами. К тому же как оказалось он знал, что нужно сказать. Ну просто Казаново 21 века. Впрочем она видела таких и прекрасно понимала, что приехал он сюда не просто так. И все же он улыбался так, что было трудно не ответить на его улыбку. Девушка чувствовала, как губы расплываются в улыбке в ответ.
Мужчина представился и протянул её руку для пожатия. Она склонила голову к плечу, а потом медленно взяла в руки тряпку вытерла руки прежде, чем протянуть свою. В конце концов она только, что не бумажки из стопки в стопку перекладывала. Как минимум этот парень заработал плюс в свою карму. Не побоялся пожать руку не смотря на то, что можно было испачкаться. Что доказывало парень не из брезгливых. Ответом на столь очевидный вопрос была улыбка. Но видимо он был также не лишен хороших манер. Ну просто сказка, а не парень. но даже у таких сказочных персонажей всегда находится изъян. Уж она то знала об этом. Теперь оставалось только узнать, когда проявится его минус. Впрочем ей совершенно не было дела до его минусов. Но этот парень начинал ей нравиться. Он не тянул кота за хвост и не вдавался в глупые извинения. Просто перешел к делу. Пока Стивенс говорит, она скрещивает руки на груди. Пока она не услышала ничего интересного. А ведь парень пришел не просто так. Было что-то, что заставило его прийти сюда.
- Показывай. - бросила она и проследила за его жестом. Он приглашал её проветриться. Там за воротами гаража уж точно было жарче, чем здесь. Но раз он предлагает работу она не откажется. Француженка посмотрела в другую сторону и увидела одного из своих сотрудников, что только закончил ремонт одной машины. - Френки, посмотри здесь электрику. Там клема накрылась и проверь топливные и воздушные фильтры. - парень поймав взгляд начальницы согласно кивнул и направился к Камаро, что ждало своего времени. Сама же брюнетка направилась следом за Джефрри. На улице ярко светило солнце, настолько ярко, что начинало слепить. Потребовалась минута, чтобы она привыкла к этому освещению. Да и воздух здесь был значительно чище, чем в гараже. - А разве ответ не очевиден? - поинтересовалась она в ответ на его вопрос. А ведь в начале казался  сообразительным. Сначала она увидела байк, который привлек внимание. Но он не выглядел так, словно ему необходимо было ремонтировать. Лефевр уже решила, что парень решил прикольнуться, когда он заговорил, а она увидела груду металлолома. Да вы издеваетесь. - проскользнула в её голове мысль. Она удивленно смотрела на груду метала, которая когда-то была машиной. Но её лучшие дни уж точно прошли очень давно. Парень, руки тебе надо оторвать. - злорадно подумала она, мысленно кляня парня за то, что он довел авто до такого состояния. На самом деле этот кусок метала с трудом можно было назвать машиной. С губ девушки сорвалось несколько крепких ругательств на родном языке. Потом она подошла к машине и любовно провела по искореженному металлу. - Pas pensé, c'est moins cher de ne pas l'amener à un tel état? - она перешла на французский. Часто когда эмоции брали верх над здравым смыслом она начинала говорить на французском и ей было наплевать на то понимают её или нет. - Ce que tu as fait d'elle? - брюнетка вдруг поняла, что её собеседник не совсем понимает, что она говорит. - Прости. Иногда забываю, что меня не понимают. - она перевела взгляд на него, а потом снова посмотрела на машину. - Расскажи, что ты сделал с машиной. - проговорила она, но в её тоне не было ни капли просительных ноток. Она скорее требовала от парня ответа.

*Не думал о том, что дешевле было не доводить её до такого состояния?
**Что ты с ней сделал?

Я чувствовала себя настоящим детективом, который идет по следу преступника, предвкушая его скорейшую поимку. Мне казалось впереди меня ждет хитроумный план, который сплелся так складно и сильно, что его не распутать, не увидеть подвох не представится возможным. Конечно, ведь полиции не удалось! Но Шерлок ведь не сдавался, распутывает самые безнадежные, на первый взгляд, дела.
Ах, да. Я не Шерлок Холмс и даже не детектив, да что уж там, я даже не помощник адвоката или работник юридических/страховых фирм, которые пытаются докопаться до сути. Греха таить не стоит, я даже не сильна в расследованиях, потому что…потому что мой ум не под то заточен, но разве его нельзя развивать? Почему бы мне не проверить себя и не попытаться развязать тот морской узел, на который плюнули блюстители порядка? Да, к слову признаться, они и не плевали, потому что все явно указывало на суицид. Все, кроме слов родственников, но как правило родственники всегда верят в лучшее, не подозревая, что творится на душе у человека. Уж я то знаю. Я это испытала на себе.
Тогда, как ты улыбаешься окружающим, представляя образ счастливой девушки, у которой вроде бы есть все необходимое: дом, любящая мать, вроде и парень есть, который «любит» тебя [или свою власть над тобой] и работа вроде есть какая-никакая, главное приносящая заработок. Что нужно еще для хорошей жизни? Если бы я знала рецепт, я бы обязательно поделилась тогда. Но в тот момент, когда лживая улыбка растягивается на губах, а ты бесцветным голосом отвечаешь на пустой вопрос: как дела-нормально, никто и не задумывается, что нормально на самом деле лишь для виду, для словца, лишь бы отвязаться от назойливых и банальных вопросов, которые задают из вежливости, но никак не из желания знать правду. Да и кому она нужна, ведь у всех есть свои проблемы и лезть в чужие совсем не хочется. Так вот, когда ты врешь всему миру внутри тебя тяжелеет бомба с часовым механизмом, тиканье которого с каждым днем становится все громче и громче, отдаваясь вибрацией в теле, в сердце, в самом его центре, добираясь до души, а потом взрываясь, сметает все на своем пути, рвет душу на клочки, лишает кислорода и желания дышать. И, даже если ты одумаешься, даже если сделаешь шаг в сторону с выбранного, с горяча, пути, внутри все равно будет пусто, рваные лохмотья души стыдливо прикроешь вновь улыбкой, соврав в очередной раз миру о своих чувствах. Но, как правило, люди редко одумываются или, редко успевают хоть что-то сделать, чтобы повернуть время вспять.
Я понимающе кивала, когда мне говорили, что он не мог, он так любил жизнь, они же его так хорошо знали, и чувствую горечь во рту. Они не могли, ведь даже я не ожидала от себя такого шага, вероятно и он сам не ожидал, он сам себя, вероятно, плохо знал, куда уж родственникам, у который есть собственные души. Но они так уверены! В их глазах столько надежды и рушить ее вновь очень опасно. Чужая душа- потемки, но этой попыткой они хотят убедить себя, что не виноваты в том, что мало обращали на него внимания, мало разговаривали по душам и помогали излечиваться словами, мало поддерживали и участвовали в его жизни. Если это так, если он и правда совершил такой шаг, то вина и совесть съедят их без остатка и даже, с предсмертной запиской: «прошу в моей смерти никого не винить», они будут знать- в этом есть их вина, пусть не вся полностью, но части достаточно.
Поэтому они охотно со мной побеседовали вновь, поэтому сразу приняли и рассказали без утайки [хотя рано об этом говорить], поэтому даже не подумали обо мне, как о возможной лживой журналистке или проходимке, которая эмоционально наживается на их горе, а у меня ведь даже не было корочки, какие обычно выдают помощникам. И я знала, немного погодя мне это аукнется так сильно, что меня могут выгнать из полиции, даже не смотря на все старания моего агента, да и мою совместную работу с детективами. Даже не смотря на ту книгу, которая вот-вот пустится в печать.
Последним пунктом назначения на сегодня был один из участников общества любителей Холмса. Все они [а их было трое без умершего] были весьма не любезны и неохотно отвечали на вопросы, недовольно кривили губы и чаще отвечали: не помню, чем задумывались над вопросом. Не замечала, что в произведениях Артура Конана Дойла такие неприятные личности в друзьях у Холмса, конечно, он и сам был не подарком, но все же!
Никто из них, впрочем, как и родственники, не замечали глубокой подавленности у мистера Коннора Джонсона. Они встречались каждую неделю, один день, занимая все свободное от других дел, время на распутывание вымышленного убийства или, если такого не подворачивалось, вспоминали истории именитого героя. В реальности, как оказалось, они не только не пересекались, но даже не общались. Весьма странно, будто это закрытый клуб или клуб анонимных любителей Шерлока Холмса, обычно в этих случаях люди пересекаются только на «сеансах».
Итак, мистер Лестрейд мало походил на протопитов героя из фильмов и сериалов, но более любезно пообщался со мной, все же, по сути, оставив ни с чем. Мне не пришло ничего другого на ум, как вернуться к этой странной тройке на следующий день, когда произойдет их очередное собрание и устроить им очную ставку, заодно узнав и о всех бывших членах этого любительского клуба. А в голове все время крутилась забавная фраза, по которой всегда узнавали великого, но вымышленного детектива: Во всем виноват дворецкий. Или как-то так. Может и у них он был когда-то?
Я почти дошла до своей машины, когда меня грубо схватили за руку и развернули к себе лицом. На меня смотрели негодующие зеленые глаза частного детектива, которого я видела в полицейском участке. И именно она занималась этим делом, а я лишь представлялась  помощницей детектива (а я же могу себя считать почти-помощницей-детектива-Дэнверса?) перед родственниками, хотя я же не говорила про нее конкретно? Да и что такого?
Я недовольно и с небольшим усилием выдергиваю свой локоть из ее цепкой хватки и чуть отступаю, чтобы держать ее на расстоянии. Не люблю, когда нарушают мое личное пространство. Я теряюсь, а иногда и бешусь. Не знаю с чего начать, то ли с такой же язвительной фразы и интонации, то ли попробовать установить более-менее мирный тон разговору. Конечно же, я бы тоже себя так вела, будь на ее месте.
- Мисс Коул,- не нахожу ничего умнее, чем начать именно с этого,- Не припомню, чтобы говорила им, что являюсь именно вашим помощником, но мне правда приятно с вами познакомится, я видела вас в участке, когда вы приходили за делом,- вздыхаю. Ну, зачем же так язвить и иронизировать? – Пишут, но, как правило, мало кто следует этому, иначе пропадает интерес к сюжету, когда персонаж не может ничего найти законными путями, - пытаюсь выдавить дружелюбную улыбку, а не едкую, какая зреет в мыслях. Не хотелось бы ссориться с человеком, которого наняли за деньги расследовать это дело,- Простите, мы, наверное, не с того начали,- делаю шаг вперед, словно говоря всем видом: я с миром, и протягиваю руку,- Я Оливия, не помощник детектива, но работаю с Ричардом Дэнверсом и набираюсь опыта,- может быть она сбавит обороты и перестанет наступать?

Взросление Мэгги совпало с сильной, глубокой влюбленностью. Связь отличницы с отпетым хулиганом обрастала слухами и сплетнями, которые в пригороде распространялись со скоростью звука. Сумасшедшая любовь, всепоглощающее чувство. Маргарет и Квентин забили тревогу, но их опасения были напрасны. Не смотря на репутацию плохого парня, Рик обладал твердым, волевым характером, стремлением к постоянному развитию, моральными принципами, тонким юмором и подкупающей к расположению харизмой. Подобрав ключик к сердцу Мэгги, молодой человек смог очаровать и ее родителей. Да и могло ли быть иначе, если дочь буквально светилась от переполнявших ее чувств и эмоций? И лишь одно терзало родительское сердце – любовь избранника дочери к мотоциклам и скорости. Влюбленные разделили эту страсть на двоих. Скорость стала их стихией. Им никогда не было скучно вместе. Подпитываемые страстью и бурлящим адреналином в крови, возлюбленные неслись по дороге жизни, не срезая углов на поворотах. Маленький поток машин на пригородных дорогах давал им возможность разгоняться до максимальной скорости, и риск стал неотъемлемой частью их отношений. Выскочившая из-за поворота машина внесла свои коррективы в жизни обоих. Авария на повышенных скоростях уносит жизни всех ее участников, но Мэгги удалось выжить.
Ее раны не были смертельными, уберег шлем безопасности, но скорая помощь подоспела не сразу. Келлер понесла большие кровопотери. С переломами и ссадинами ее доставили в ближайшую больницу, где в течение пяти часов врачи боролись за ее жизнь. Придя в сознание, брюнетка не задавала вопросов, яркая картина аварии, унесшая жизнь любимого человека, все еще стояла перед ее глазами. Мэгги удалось выжить, но она потеряла важную часть себя. И в ее потухших глазах поселилась скорбь.
Восстановительный период затягивался, а вместе с душевной травмой приходилось лечить и физические раны. Обезболивающие приносили успокоение, равнодушие к происходящему, апатию к жизни. Чтобы пережить боль потери и пугающую зависимость от таблеток Мэгги пришлось посещать школьного психолога. Вынужденные сеансы воспринимались девушкой болезненно. И только время расставило все по своим местам. Ей было сложно открыться перед чужим человеком, пустить его в свою жизнь. Да что там. Сложно было просто заговорить. Мэгги пряталась за книжками, уходя с головой в учебу. Лишь бы лишить себя свободных минут. Лишь бы разрывающие душу воспоминания оставались где-то в потаенном уголке ее памяти. И это принесло свои плоды. Келлер успешно окончила школу и поступила в Гарвардский университет на юридический факультет.

Почему она просто не положила трубку, едва услышала голос агента Бартона? Ответ довольно прост. Он лежит на поверхности. И его знает любой мало-мальски знакомый с Келлер. Девушка не любила не завершенных дел. Она не могла отпустить ситуацию, пустить все на самотек, включаясь в каждое обсуждение, перепроверяя собранные помощниками материалы. Брюнетка не терпела ошибок, не могла позволить кому-то упрекнуть ее в халатности или безответственности. Унизительным для нее было признание слабости, немощности. Отголосок пережитого прошлого постоянно звенел у нее в голове, напоминая как коротка человеческая жизнь, и что положиться можно лишь на себя. Ей нравилось собственными руками творить свою судьбу, выигрывать дела, строить карьеру. Нравился успех и уважение коллег. И если и терпеть поражение, то явно зная наверняка, что приложила максимум усилий, что сделала все возможное. Выстроенное дело начинало рушиться, едва голос федерального агента сообщил о каком-то общем знакомом, что сейчас лежал на столе судмедэксперта. Брюнетка не могла с точностью сказать, кто это или как этот человек связан с ее прошлым делом, но то что эта связь была, не оставалось ни малейших сомнений. Вопрос  самой себе о том ехать ли ей в морг или проигнорировать просьбу Бартона и отправиться домой был скорее риторическим.
И все же она не учла всех фактов. Брюнетке не приходилось прежде так близко подходить к жертвам убийств или бывать на опознании. Атмосфера морга была ей незнакома, и стоит добавить, мало приятна. Холодный яркий свет немного резал глаза, в то время как к горлу подкатывал ком. Мэгги слегка поморщилась от запаха и, отведя в сторону глаза, выдохнула. Брюнетке явно не хватало кислорода, и, возможно, ее лицо немного побледнело, но Келлер продолжала стоять на своем месте, словно это был привычный для нее зал суда. Беглым взглядом она пробежалась по белой простыне, прикрывающей тело рослого мужчины. Ей совсем не хотелось, чтобы ее открывали. Находясь в комнате допросов, Мэг приходилось видеть фотографии жертв, убитых, растерзанных, но чаще всего у полиции не хватало улик и эти фотографии должны были стать психологическим методом давления. Давлением, которого брюнетка не терпела. Она отмахивалась от них, как от назойливых мух, сохраняя холодность, лишь бы не пускать в ход эмоции. Но сейчас она чувствовала, что прошла точку невозврата, и просто обязана взглянуть в глаза смерти.
- Вы так любезны, мистер Бартон, что просто с первых слов располагаете к себе окружающих. Мэг смерила Джеймса холодной улыбкой, давая понять, что в словесной полемике ему не победить. – Давайте не будет бросать громких слов и выдвигать неподтвержденных гипотез. Если вы пригласили в морг меня, значит, ваши дела совсем плохи. В чем обвиняется мой клиент? Нет, не так. Что вы можете из этого доказать? Улики? Факты? Отпечатки? Может свидетели? Нет? Брюнетка театрально машет головой, поднимая брови в ожидании ответа на вопрос, который его даже и не предполагает. Ничего? Что ж. Вот вам моя версия событий. Чисто теоритически, разумеется. Ваш человек попал в определенную среду, где безопасность жизни не стоит в главе угла. Каждый день ваш подчиненный подвергал свою жизнь опасности. Он мог пасть жертвой уличных разборок, не влиться в коллектив… А, возможно, погиб при стычке с конкурентами. Может быть такое, агент Бартон? Знаете, что есть и такая вероятность. И даже оружие, на которое вы так рассчитываете, не свяжет это убийство с моим клиентом. Если конечно оно не будет его личной собственностью. Но вы же понимаете, что этого не будет? Вам просто не дадут открыть дела без более конкретных улик. Вы топчитесь на месте агент. Теряете время. Вам нечего предъявить моему клиенту. Иначе этот разговор проходил бы совершенно в другом месте.
Не сказать, что Мэгги не переживала или что ей было не жаль мужчину, лежащего на столе судмедэксперта, но девушка свыклась с несправедливостью мира, со свободой выбора и определенных последствиях этого выбора. Она понимала, что возможно у бывшего сотрудника полиции осталась семья, жена и дети, но это ни Келлер отправляла его в полицейскую академию, ни Келлер посылала на опасное задание, ни Келлер нажимала на курок. Как бы цинично это не звучало, но всегда найдутся люди, способные и желающие подняться на чем-то нелегальном. Она точно знала, что ее клиент виновен в поставке оружия и понимала, что возможно Джеймс прав в своих доводах. Но девушка так же знала, что на его место всегда придут другие. Не он, так кто-то еще. Так почему она должна облегчать работу правоохранительных органов, защищая клиента только в пол силы? И все же определенные нотки сожаления можно было заметить, если выделить интонацию или сквозящий вдоль стен взгляд, что так выборочно пропускает белую простынь. И возможно если бы Джейсм использовал чуть больше участия и меньше давления, Мэгги не смогла бы сохранить хладнокровие на лице, постепенно снимая свою оборону. Но Бартон давил подобно танку, шел напролом, не задумываясь о последствиях своей атаки. И едва он переступил черту, ворвавшись в личное пространство девушки, задавая свои провокационные вопросы, брюнетка не смогла сдержать эмоций.[float=left][/float]
- Интересная история, агент Бартон. А какова ваша роль в ней? Где были вы, когда вашего сотрудника убили? И почему ваше ведомство сработало так халатно? Агент Бартон, я работаю не первый месяц и даже не год. И ваши психологические приемы не заставят меня ужаснуться в содеянном. Хотите слышать мое мнение? Вы провалили дело. Вы потеряли своего сотрудника. Вы плохо делали свою работу. Вот в чем между нами разница, агент Бартон. Я свою выполнила на отлично.
Слова мужчины не просто задели брюнетку, они вывели ее из равновесия. И возможно она продолжила бы отвечать ему в той же манере, но чьи-то неспешные шаги переключили все ее внимание. Обернувшись, Келлер заметила вошедшую светловолосую девушку. И ее голос прервался. Сохраняя тишину, брюнетка наблюдала за приближением этой холодной красавицы к столу с лежащим на ней трупом.

На вечеринке по случаю окончания школы он не на шутку разошелся, употребляя все, что так или иначе притащили с собой сверстники, после чего, совершенно бесконтрольный, он был зачинателем драки, что испортила все веселье. На следующий день воспоминания о той ночи будто бы кто-то стер из его памяти, а сам он был обвинен во всех смертных грехах. Самыми крупными обвинениями, которые врезались в память по сей день, были обвинение в изнасиловании и избиение до полусмерти. Александр не понял как, но благодаря связям отец как-то умудрился замять это дело.
- - - - - - -
И все же прошлое, спустя много лет, не собиралось так просто отпускать. Стоило общественности узнать о том, что в списке кандидатов на членство в Палате представителей страны метит Александр Стронг, все былые разногласия разом всплыли в попытках испортить репутацию, вынуждая тем самым виновника, не желавшего возвращаться к грехам прошлого, свернуть все свои дела и совершить переезд в Бостон, город, который манил его уже не первый год.

Сомневаюсь, что его читают, но если нужен будет - предоставлю.

Девушки- удивительные существа. От состояния безудержной радости к крайней печали они могут перейти в считанные секунды. Кажется, что нет никаких границ, перед которыми можно остановиться и подумать: а стоит ли? Проанализировать и взвесить все «за» и «против», взглянуть на ситуацию с разных ракурсов, чтобы понять всю бессмысленность переживаний.
Вот сейчас она стоит рядом, что каждая клеточка трепещет от такой близости, каждый мускул напрягается, а мысли в хаотичном порядке разбегаются в разные стороны, оставляя после себя лишь одну единственную. От каждого ее нежного прикосновения внутри разгорается пламя, пульсирует томительной и приятной болью, током проходится по телу, сердце стучит тяжелее и чаще, где-то в районе горла или паха, будто блуждая по телу вместе с почти неконтролируемой волной. А вот она отстраняется, с недовольным блеском в глазах, метнув в тебя убийственный взгляд, который сам за себя говорил: ничего хорошего от него не жди. И изменения эти происходят в долю секунды, но даже облака на небе не превращаются в тучи так быстро.
Скрещенные руки на груди свидетельствуют о крайней степени возмущения, ты будто защищаешься и подчеркиваешь слова этим жестом. А между нами вдруг порывом ветра проскальзывает холодное недопонимание. Внутри все ежится, а во мне на мгновение становится пусто, будто оторвали_отобрали что-то важное. Жизненно необходимое. Руки безвольно опускаются, больше не ощущая мягкую ткань твоей кофты.
Я не любил ссоры. Не переносил их на дух, потому что это тот самый опасный обрыв, с которого можно с легкостью упасть в бушующую бездну. Она засосет тебя, утянет на дно, будто неяда или русалка, не отпустит до тех пор, пока не заберет последнее. И сопротивляться становится бесполезно, ведь каждое слово влечет за собой еще десять более обидных, хлестких, жестоких. И каждое слово увеличивает расстояние «между». После этого мосты могут быть сожжены дотла и, даже, если ты воздвигнешь новые, как раньше уже не будет, потому что обида и непонимание навсегда укоренится в тебе, будет разъедать медленно_мучительно. Она, как атомная бомба, уничтожит в итоге все безвозвратно, без шанса на искупление, оставив после себя лишь пустое поле, как будто ничего «до» и не было. И я не хотел, чтобы так было.
Объясняешь в чем дело, а каждое слово пропитано ревностью. И отворачиваешься, чтобы скрыть явные признаки. Я улыбаюсь против воли, представляя перед глазами, как ты забавно щуришься, когда говоришь и думаешь об этом. Еще минуту назад могла разразиться ужасная гроза, но все оказывается таким незначительным и мелким, что я чудом удерживаю смешок в мыслях. Благоразумно, ведь это еще больше может тебя разозлить.
Глупенькая! Какая же ты глупенькая, когда думаешь, что мне нужен кто-то еще кроме тебя одной! Порой, я поражаюсь, как можно допускать подобные мысли. Неужели не видно насколько я потерян/затянут в омуты твоих глаз? Неужели не видно, что я превращаюсь в глупого юнца рядом с тобой; как радуюсь я сам, когда смеешься ты; как отвечает мои глаза на твой взгляд; как отвечает мое тело на твои прикосновения. Разве можно забыть об этом?  Разве можно представить еще кого-то кроме тебя рядом со мной, в моем сердце, в моих мыслях, в моей жизни? Нет, конечно же нет! Мое сердце навсегда теперь в твоих руках, а я в твоей власти, а ты ревнуешь меня так яростно и жадно, будто есть шанс на другой исход. Его нет, я думал, ты знаешь.
- Глупости,- легкомысленно говорю я, вскидывая бровями и засовывая руки в карманы, в безуспешной попытке занять их чем-то,- Она совершенно не в моем вкусе,- хотя причина не только в этом, но все же. Разве я смогу ее защищать, как хрупкую драгоценность? Разве смогу шептать ей ласковые/пошлые слова, когда никто не слышит? Разве смогу отдавать ей всю свою нерастраченную нежность, как тебе Райли? Нет, Дайана не из тех, кто любит нежность; она не из тех, кого нужно защищать и более того, она не из тех кто любит мужчин. Она сама- мужчина в юбке: защитит кого угодно, наговорит пошлостей, порой немного грубых; ее хук слева оставляет после себя привкус соленой ржавчины, а вкусы в любви и страсти заставляют самих мужей прятать дорогих жен от ее цепкого взгляда. Ни в какой из вселенных у нас ничего бы не сложилось, потому что… Потому что мне нужно другое и то что мне так необходимо я могу найти только в своей жене.
Я медленно приближаюсь к Райли, пока та, отвернувшись, злится на меня и ситуацию в целом; делает вид, что очень занята своими мыслями или мнимыми делами, которые вдруг нашлись на кофейном столике в кабинете отдыха ФБР.
- Милая, посмотри на меня,- я кладу ладони ей на плечи, чтобы оповестить о своей близости, но жду, когда она обернется сама,- В любом твоем преступлении я лишь стану соучастником, - наклоняюсь и шепчу ей тихо, а ладони скользят по рукам, чтобы найти привычное место на талии,- но… все же, давай я кое-что тебе объясню,- нежно целую ее в шею,- Два года назад я выбрал тебя и ни при каких обстоятельствах менять свой выбор не намерен,- или это ты выбрала меня среди сотни других, более подходящих тебе, мужчин, с которыми явно было бы намного интереснее, чем с фбр-овским шкафом вроде меня,- Неужели ты не видишь, как сильно я тебя люблю?- я прижимаю ее к себе вновь и не чувствую сопротивления. Вновь вдыхаю запах ее волос, чувствую тепло, что наполняет меня до краев.  И радуюсь, что опасный момент иссяк, высох, как капля росы на палящем солнце,- Никакая Дайана с расстёгнутыми пуговицами на рубашке не стоит твоей ревности,- я усмехаюсь, добираясь до самой сути невозможности того, чего себе уже могла надумать моя жена,- Если кому и нужно начинать ревновать, так это мне… Перестань, детка,- целую в затылок,- Ты здесь и это самое главное.

Я вдруг сдулась, выдохлась, как теплая газировка и поняла, какой глупой была, когда решила, что у меня выйдет. И правда, чем я руководствовалась, влезая в это закрытое дело. Более того, в дело, которое оплачено другому человеку. А с другой стороны я ведь не брала платы за свои старания, правда? И, если не ради денег, то ради чего я это затеяла?
Во-первых, хотела проверить саму себя. Стала ли я наблюдательнее к деталям, научилась ли мыслить не только, как преступник, но и как полицейский или хотя бы, как писатель детективных романов. В фильмах все оказывается так легко, даже, когда не все свидетели хотят помогать полиции. Ну и что, что это все подогнано под сценарий? До того, как я напросилась работать в участке, я вообще считала это не реальным для простого обывателя, пусть даже с большой фантазией. Возможно, тут дело в образовании. Юристу было бы легче? Смотрю на детектива, размышляя, легче ли ей сейчас? По лицу и движениям руки, слегка раздраженно поправляющей прическу, видно, что не особо. Я-то здесь и лезу не в свое дело.
Во-вторых, мне, как и любому нормальному человеку, было интересно- оправдаются ли подозрения родных касательно характера смерти жертвы. Правда ли это убийство или, как и было заявлено ранее- самоубийство? Ведь даже, если он не показывал, как ему плохо, мысли вполне могли возникать в его голове, набирая сил с каждым днем. Успел ли он одуматься прежде, чем смерть забрала его?
В-третьих, я видела насколько были убиты горем родные умершего. Видела в их глазах теплящуюся надежду на то, что все выводы полиции развеются после тщательного расследования со стороны за деньги и обелят_успокоят их совесть, которая грызет нутро каждую минуту. Мне хотелось помочь снять им эту ношу с плеч, чтобы они не винили себя в произошедшем оставшиеся годы.
В-четвертых, а если это самоубийство? Что толкнуло Коннора Джонсона на подобный шаг? Любовные перипетии? Жизненные неурядицы? Проблемы на работе? Море алкоголя? Может быть маниакально-депрессивный психоз из-за жизни в целом? Не сказать, чтобы его времяпровождение было веселым и полным интереса к жизни.
Итак, Оливия, что же ты скажешь Веспер Коул, чтобы она не решила пинком под зад вышвырнуть тебя из этого дела? Но я не могла сказать о самом главном, что понимаю человека, покончившего с собой лучше, чем кто бы то ни был. Конечно, и красавицу Веспер я не знаю, в ее жизни тоже могло быть много кочек и ям, но по одному ее виду ясно, что у нее сильный дух, а такие не решают покончить с собой.
Самоуверенность и альтруизм?- усмехаюсь я. Нет, будет звучать нагло и грубо, она может это снова принять в штыки. Но, если скажу, что я писатель, то она, как и многие-многие окружающие может это расценить, как бессовестное использование чужого горя для наживы. Пусть даже для душевной нежели финансовой. Нет! Конечно же, это не так. Я не собиралась ничего использовать для своей работы, кроме полученного опыта самостоятельного расследования.
Если честно, то я не находилась с удобным ответом, который удовлетворил бы нас обоих.
- Возможно, это чрезмерная самонадеянность, но я хотела попытаться самостоятельно докопаться до сути,- а потом мне пришла в голову мысль, не особо хорошая, но как вариант могла прокатить, потому что отчасти была правдой. Или даже полностью была правдой, Дэнверса ведь не поймешь. Темная лошадка,- Детектив Дэнверс считает, что я ни на что не способна и мечтает от меня избавиться,- и я вовсе не пыталась надавить на женскую солидарность. Ну, если только чуть-чуть.
Немного расслабилась, когда Коул предложила перейти на многообещающее «ты» и разговор за кружкой кофе. Кофе мне определенно не хотелось, но поговорить очень даже.
- Хорошо, так даже лучше,- потому что я чувствовала себя не в своей тарелке. Вновь поставив машину на сигнализацию, я направилась за детективом, решаясь начать разговор с правды о себе, чтобы не было никаких казусов в дальнейшем, после которых Коул чего доброго посадит меня за помехи в расследовании дела частного характера. Интересно, а так можно? даже, если нельзя, Рик ей в этом может охотно помочь,- И, если на чистоту, то я не совсем детектив. Вернее совсем не детектив и даже не студентка юридического факультета,- эту часть объяснений я жутко не любила. Во-первых, потому что объясняла уже в сотый раз; во-вторых, потому что у всех складывалось предвзятое мнение. Очередной писака, которого не волнуют чувства других и справедливость, а лишь собственная нажива. Писатели для них все равно, что надоедливые журналисты. Ох и зря я, наверное, начала эти объяснения.

– Вот и коронер! Скажите, это правда, что здесь совершено убийство? Что вы думаете по поводу случившегося? У полиции уже есть предположения? Это работа маньяка? А девушка была изнасилована? – пронырливые журналисты были тут как тут, в погоне за очередной сенсацией. Феликс всегда удивлялась людскому желанию узнавать побольше про мрачные стороны нашей жизни, такие как убийства, насилие и прочие неприятности. И почему никто не хочет читать про весёлых хомячков? Им только подавай события покровавее и погорячее, чтобы волосы даже в самых неожиданных местах вставал дыбом.
  – Никаких комментариев,  – в привычной и спокойной манере отмахнулась от журналистов, когда один из полицейских приподнял жёлтую ленту, чтобы пропустить девушку на место преступления. И тут ей в спину долетел неожиданный вопрос, который заставил блондинку застыть на месте, недоумённо хлопая глазами. Вопрос звучал так:
  – Это правда, что вас называют «Аидом в юбке»? – молодой конопатый журналист расплылся в улыбке, видя, какую реакцию вызвали его слова у судмедэксперта. Феликс ещё пару секунд постояла без движения, а потом уверенной походкой на высоченных и баснословно дорогих каблуках направилась осматривать тело, не удостоив паренька ответом. Полицейский, включив режим «плохой коп», грубо попросил журналистов отойти ещё дальше от жёлтой ленты и дождаться официального комментария по делу.
Перекинув сумочку через левую руку, доктор Трентон натягивала перчатки и размышляла о вопросе журналиста. Странное прозвище намекало на принадлежность Феликс к царству мёртвых, но только вот в чём наблюдалась нестыковочка: Аид был повелителем этого самого царства, а Феликс пока занимает должность поскромнее. Тем более, что сегодня я в платье. Блондинка приветственно и с лёгкой улыбкой кивнула знакомым полицейским и детективам, опрашивающим неподалёку свидетелей. Все они уже привыкли к тому, что помощник главного судмедэксперта, которая частенько стала выезжать на дело вместо него, выглядит так, будто собралась давать интервью для «Vanity Fair». Поставив дизайнерскую сумочку на тротуар, женщина отключилась от посторонних мыслей и полностью сосредоточилась на деле.
Мёртвые не говорят, но Феликс могла их услышать и помочь им. Да, к жизни ответы на вопросы их уже не вернут, но расставят всё по своим местам и откроют правду. Возможно, это поможет им с упокоением души. Хотя Трентон не была верующей, но взгляды и мировоззрения других умела уважать. А ещё знала кучу всякой ненужной информации о религии, интересных обрядах африканских племён и традициях эскимосов. И почему люди бесятся, когда я им про это рассказываю? Интересные ведь факты. И всё же молодой женщине было куда проще "говорить с мёртвыми" в лаборатории. Она может долго вглядываться в неподвижно лежащее тело, и в какой-то момент наступает что-то вроде озарения, когда всё проясняется и приходят ответы на все вопросы. Потом остаётся только тихонько удивляться, почему ты не заметила этого раньше?   
Судмедэксперт присела на корточки, откинула рукой тёмно-рыжие волосы с лица погибшей.
– Доброе утро, детектив,  – не глядя на подошедшего мужчину, Феликс начала предварительный осмотр тела,  – молодая женщина, от 22 до 25 лет. Насильственная смерть. Убита выстрелом в грудь,  – аккуратно отодвигая часть разорванной и окровавленной ткани, Трентон сделала следующее умозаключение,  – крупнокалиберное оружие, пуля не меньше девяти миллиметров. А ещё она профессионально занималась плаванием.
Детектив поднял брови в немом вопросы, но Феликс не смотрела на него, продолжая говорить будто бы сама с собой. Никто не смел её отвлекать, пока поток информации не иссякнет и она не закончит осмотр стандартной фразой «больше можно будет сказать уже после вскрытия». Трентон слегка наклонила жертву, которую убийца или кто-то другой прислонил к мусорным бачкам, и заглянула ей за спину. – Пуля не прошла на вылет, так что после извлечения отдам её баллистикам. Будем надеяться, что убийца оставил на ней свои отпечатки.
Девушка приподнялась, снимая перчатки и поправляя чёрное платье чуть выше колена.
– Почему ты сказала, что она занималась плаванием? – наконец решился задать вопрос мужчина, записывая себе что-то в блокнот. Феликс изогнула одну бровь, глядя на детектива, как на несмышлёного ребёнка. Люди такие странные, честное слово. Не видят очевидных вещей.
– Даже под одеждой заметно, насколько сильно у неё развит плечевой пояс, широкая спина и очень узкая талия. Если она специально не ходила в спортзал, чтобы заработать себе V-образную фигуру, то она точно пловчиха.
К ним подошёл полицейский, который нашёл сумочку убитой в одном из мусорных контейнеров. Он передал её детективу, а тот извлёк оттуда водительские права и прочие документы. А ещё пропуск в здание, в котором тренируются местные молодые пловцы для участия в национальных соревнованиях.
– Что-нибудь ещё заметила, Феликс? – мужчина внимательно посмотрел на молодую женщину. Судмедэксперт в последний раз бегло окинула взглядом жертву и покачала головой.
– Больше можно будет узнать только после вскрытия.
Детектив кивнул и ушёл куда-то в сторону, оставив Трентон одну. Девушка подняла с тротуара сумку и уже собралась было уйти, когда внимание её привлекла одна особа, которой явно было здесь не место. Удивительно, но её присутствие и снование туда-сюда по месту преступления показалось странным только одной Феликс. Никто, казалось бы, не замечал вторжения постороннего лица. Какое, собственно говоря, мне дело? Блондинка развернулась, чтобы уйти, но незнакомка, которая вертится вокруг, не давала ей покоя. Нет, ну, это просто невозможно! Феликс пошла обратно, и, подходя уже вплотную к девушке, без враждебности в голосе, но весьма настойчиво произнесла:
– Это место преступления, кто вы и как прошли сюда? – засунув одну руку в карман лёгкого бежевого плаща, блондинка внимательно вгляделась в лицо незнакомки. Где-то она её уже видела, только не могла вспомнить, где. Телевизор доктор Трентон смотрела крайне редко, но эта симпатичная светловолосая девушка где-то мелькала. И явно не в рубрике "их разыскивает полиция".